Танец мотылька - Страница 7

– Больше так не шути! – Я с облегчением выдохнула.

Возможно, Мэт и пошутил. Но в океане шутки всегда есть капля правды.

С этого дня я начала вдумываться в каждое произнесенное Мэтом слово, внимательно наблюдать за каждым его жестом и очень осторожно позволяла ему обнимать себя и целовать в щеку.

– Лиззи! Я сегодня пораньше! – Мэт захлопнул дверь и сел ко мне на кровать. – Я принес завтрак.

Он поставил пакет на тумбочку и взглянул в зеркало.

– Мне идет цвет этой рубашки? – спросил Мэт, поправляя рукава и ворот.

– Да-а… Я тоже люблю серый цвет! – Я сладко потянулась. – Он подходит к твоим глазам!

Мэт подмигнул мне, встал и прошел на кухню.

– Сколько времени? – спросила я, потянувшись и зевнув.

– Половина десятого. Давай в душ! А я накрою на стол.

Я соскочила с кровати и побежала прямиком в ванную.

Когда пластиковые тарелочки опустели и мы с Мэтом допивали кофе на моей маленькой кухне, зазвонил телефон.

Это был администратор галереи, в которой я выставляла свои картины.

– Элизабет, это Денис Уолтер. У нас хорошие новости. Привозят подлинник из Национальной галереи Лондона. «Подсолнухи» Ван Гога. Запишите время…

– Секундочку… – перебила я его. – Мэт, дай ручку!

4

Через пару дней мы с Мэтом присутствовали на знаменательном событии. Я, конечно, не раз видела копии этой картины, но желание взглянуть на полотно, к которому прикасалась кисть гениального художника, с каждой минутой возрастало.

В зале собрались критики, молодые и уже успешные художники, искусствоведы и историки. Официанты разносили канапе и бокалы с шампанским. На центральной стене в самом большом зале висела знаменитая картина.

– Знаешь, а Ван Гога так и не признали при жизни. Он продал только одну картину… за четыреста франков… незадолго до смерти. – Я взяла бокал с шампанским у официанта.

– А сейчас они стоят целое состояние! – Мэт всматривался в полотно. – Говорят, что желтый – любимый цвет сумасшедших! – заметил он.

– Ван Гог им и являлся, – ответила я. – Хотя сам он сравнивал желтые тона с солнечным теплом, колосьями пшеницы… Для него желтый цвет означал жизнь.

– Хорошие познания! – Мэт улыбнулся мне.

Он направился к бару, а я осталась внимательно изучать технику Ван Гога.

– О, Элизабет! – Ко мне подошел Ник Ричмонд.

Он как всегда вытирал пот белым платком и тяжело дышал.

– Любуетесь шедевром? – спросил Ник.

– Скорее, восхищаюсь, – ответила я и убрала непослушную прядь волос.

Больше всего на свете я не любила, когда Ник начинал наглым образом осматривать меня. Этим он смущал и конфузил. Создавалось такое впечатление, что Ник находится на базаре и изучает товар. Поэтому я не любила оставаться с ним наедине.

– Вам очень идет цвет морской волны, – сделал он комплимент.

Еще бы. За это длинное вечернее платье я выложила приличные деньги. Платье было из голубого атласа, с большим вырезом на спине и не вызывающим на груди. Оно хорошо облегало мою фигуру. Когда я вышла из примерочной, у Мэта открылся рот. Он долго не мог произнести ни слова, а потом выдавил: «Вот это да!».

Сейчас я жадно искала глазами своего спасителя. Только с Мэтом я чувствовала себя в безопасности, когда Ричмонд находился в радиусе трех метров.

– Спасибо, – ответила я Нику на комплимент.

– Элизабет, позвольте вам представить Карла Кетберри, – кряхтя предложил Ник.

Мое сознание мигом отключилось. Передо мной стоял высокий мужчина лет тридцати с потрясающим телосложением. Светловолосый красавец улыбнулся. Его зеленые глаза переливались как изумруды. Оказывается, греческие боги иногда спускаются на землю… В нью-йоркской галерее расхаживал сам Аполлон. В горле пересохло, и я большим глотком допила шампанское.

– Очень приятно, – сказал Карл и поцеловал мне руку.

От прикосновения его горячих чувственных губ по моему телу пробежали мурашки. Теплая волна захлестнула меня.

– Чем занимаетесь, Элизабет? – спросил Карл.

– Она художница, – ответил за меня Ричмонд.

А я уже забыла, что Ник Ричмонд стоит со мной рядом и пытается напомнить о себе. Мне показалось, что галерея опустела, остались только я и Карл. И мне это было по душе.

– Значит, творческий человек… – приятный голос очаровывал меня со страшной силой.

– А вы критик? – попыталась начать беседу я.

– Нет, просто любитель. – Карл улыбнулся. – Ваше лицо мне знакомо. Мы не встречались?

О боже! Он видел скандальные сводки в прошлом году! Больше всего на свете я хотела, чтобы тот ужас поскорей все забыли. Я теперь другая Элизабет Уокер!

– Нет, мы не встречались, – ответила робко я.

– Значит, вы приходили ко мне во сне, – произнес тихо Карл.

От этих слов у меня голова пошла кругом.

– Вы всем говорите такие красивые слова? – Я нервно вертела в руках пустой бокал из-под шампанского.

– Нет, просто я люблю женщин! – Карл весело рассмеялся.

– А женщины любят вас? – иронично спросила я.

– Спросите у них…

– Хорошо, когда увижу, обязательно поинтересуюсь! – пошутила я.

– Вам принести еще шампанского? – спросил он.

Я торопливо кивнула, и греческий бог отправился добывать мне шипучий напиток.

– Ты не скучаешь? – подошел сзади Мэт.

– Не приходится! – ответила я, не отводя глаз от Карла.

– Хорошо, мне нужно переговорить с Ником.

– Ага, – без эмоций произнесла я.

Мэт удивленно посмотрел на меня и отошел. Я всегда была против того, что он оставляет меня одну больше чем на полчаса. Поэтому его явно поразило мое безразличие.

Через полчаса мы с Карлом непринужденно беседовали.